«Лимонка» в войну - Сборник

Вот так закончились приключения Буратино.

Седой, ноябрь 2014

Док

– Док, а какая у тебя специализация, если не секрет?

– У меня самая охеренно важная на войне специализация – педиатр. Лечим больших детей.

В свои 52 года Док оставил сытую московскую жизнь, бизнес, квартиру на Кутузовском и уехал на войну. Только что он приехал из города, отвозил бойца на больничку.

На столе варёная промёрзшая картоха и жареный гусь. Старый добрый гусь. Когда здесь началось светопреставление, весь скот остался и сейчас воет от голода. Сюда не суется никто, даже ОБСЕ. Бах-бах-бах – рядом с медпунктом легли мины. Совсем рядом. Через две минуты прибегает боец, в свете свечи он выглядит как большое чёрное пятно на стене. Караваджо.

– Док здесь? У нас трёхсотые, трое, один тяжёлый.

Бежим метров тридцать, миномётчики. Чуваку снесло нос и челюсть, кровь капает на снег. Вангогская луна.

– Пошли, пошли, братан. Док там, давай потихоньку, за меня держись.

Идёт плохо.

– Сколько пальцев?

Док светит фонариком на бойца, показывает два пальца.

– Два, – прохрипело из разорванного рта. Усадили на крыльцо.

– Шприц! – Док одной рукой обрабатывает рану, другой вскрывает ампулу. Третьей рукой держит фонарик.

– Выбирай! – передает мне ампулу и нож.

– Внутримышечно?

– Да.

Разрезаю штаны «комка», вторые, третьи. Колю.

– Щас мы тя отвезём, будет всё нормально. Держи рукой. Держи рукой.

Док уже идёт к следующему, там осколки и контузия.

– Сколько пальцев?

– Фонарь, два пальца.

Кьяроскуро, свет и тени. Через пять минут Доктор ехал сквозь снежную равнину на белой «Волге» в город, капая тяжёлому физраствор. Утром тяжёлый присоединился к большинству, не дожив меньше суток до дня рождения. Звали его Ваня.

Печень, январь 2015

Бери и делай!

В партии я с 11-го года. Был в основном в Алтайском отделении, полгода в Питерском. Из Питера вернулся в Барнаул и сразу же из Барнаула поехал в Луганск. Границу с Украиной пришлось пересекать незаконно, потому что на Изварино тогда стояли украинские вояки. Мы ехали через какие-то картофельные поля, какими-то лесами… и вот так приехали в Луганск как раз в самый разгар бомбёжек. Луганск начали бомбить 1 или 2 июля и продолжали до середины сентября, буквально каждый день.

Когда я приехал, тех, кто не служил в армии, брали в 6-й взвод батальона «Заря», это был «фильтрационный» взвод, где определяли, куда взять человека. В 6-м взводе занимались простыми работами, типа погрузкой «градин», снарядов и прочего, ставили в наряды по кухне. Такая простая работа. Через неделю ушёл в 1-ю штурмовую роту. А оттуда по приказу Плотницкого (в это время он был министром обороны ЛНР) перевёлся в отдел кадров при штабе, где и прослужил большую часть времени. Пока в летний период не было никакой армейской структуры, это был отдел кадров батальона «Заря». Потом на основе этого отдела кадров сформировался отдел кадров Министерства обороны ЛНР.

Я помню всего один день, когда нас не бомбили – это было удивительно. Как выяснилось, в город заехала миссия ОБСЕ. Мы каждый день готовились к тому, что будем выходить из города, постоянно были под рукой бутыли с бензином, чтобы сжечь важную информацию. Сидели в полной боевой готовности. Перед штурмом Дебальцево мы выезжали на передовую с двумя батареями ГСАДН [гаубичный самоходный артиллерийский дивизион]. Собственно, мы объехали практически все окрестности Дебальцево.

У меня был товарищ Александр Усов, с которым мы прошли весь сознательный возраст. Вместе учились в школе, вместе переехали в Петербург, вместе поехали на войну. Когда артиллерия отработала, Саша участвовал в зачистке Дебальцево как мотострелок. 14 февраля он погиб, а я стал сопровождающим «груза 200», повёз его домой в Россию. Вместе с ним повёз тело ещё одного интербригадовца – Рафика Абзалова. Это было первый раз, как я уехал из Луганска. Если не считать отпуск, я здесь уже 9 месяцев.

Жизнь в России и здесь, конечно, контрастирует. В первую очередь отличается народ. Это всем понятно – южный народ более открытый, чем в России. Естественно, в России нет войны, но мне было интересно съездить домой, потому что я не знал, как там относятся ко всему. И когда я заехал в Барнаул, я удивился, что все готовятся к большой войне, все как-то ждут, сопереживают, интересуются.

Как приехал в город, сел в такси, и с этого началось. Таксист меня бесплатно довёз до дома – увидел, что я в форме Новороссии, кофе напоил. Мой путь до дома, который составил бы пять минут, занял где-то час: мы с ним разговаривали, сидели, пили кофе. С тех пор это продолжалось в той или иной форме, пока я в Луганск не вернулся.

Сергей Скляров, июнь 2015

Колесо

Дмитрий Колесников, позывной «Колесо». Нацбол, пришедший в ныне запрещённую НБП в далеком 1997 году. С марта активно участвует в Русской весне, воевал в ополчении в Краматорске, Славянске, Донецке и Луганске. Представлен к награде за бои под Дебальцево.

«Аннексия» Крыма. 11 марта мы приехали в Крым. Спустя несколько дней там должен был состояться референдум. Нашу группу нацболов на время референдума поставили на ответственный пост – охрану ЦИКа в Симферополе.

Революция. Прошла пара дней после референдума, и мы решили ехать в Донецк. Там мы занимались организацией митингов, налаживали связи с «Донецкой Республикой» [общественное движение, стоявшее у истоков революции в ДНР]. Потом произошла революция, в которой мы приняли посильное участие. Одними из первых были в ОГА, захватили администрацию вместе с «Донецкой Республикой» и множеством негодующих граждан.

После завершения основных событий в Донецке мы решили ехать в Краматорск: в это время там уже начиналась «АТО».

АТО. Это был первый случай, когда в крупный населённый пункт украинские власти ввели войска. Мы разливали коктейли Молотова, наши бойцы поджигали пустой общественный транспорт на улицах, чтобы создать препятствия для ворвавшейся в город бронетехники. ВСУ ещё тогда могли взять Краматорск, но они увидели пылающие маршрутки и троллейбусы, развернулись и поехали восвояси. Затем начались первые бомбёжки Славянска, и в мае месяце мы уехали туда.

Оборона Славянска. Приехав днём в город, уже вечером мы получили оружие. Мы были в Славянске в период пика боевых действий, когда его обстреливали артиллерией ежедневно. Однажды отцы-командиры спросили у нас: есть ли добровольцы для восстановления водоснабжения города? Укропы разбомбили водопровод. Вчетвером мы поехали с бригадой ремонтников-сварщиков, за день до этого их обстреляли. 8 часов мы лежали в поле. Магистраль водопровода, которую взорвали укропы, располагалась между Семёновкой и Карачуном. Я лежал, глядя на Карачун, и видел, как гаубицы бьют по Семёновке. Заварили водопровод, приехали в город, там уже была вода, но на следующий день укропы разнесли подстанцию, и воды всё равно не стало.

Донецк. Потом был вывод войск из Славянска. Выходили по «зелёнке», взяв местные автобусы и маршрутки. Мы ехали, выше головы летали трассеры, били украинские зенитки, но они не могли нас поймать, потому что мы двигались в ложбине.

По приезде нас определили в роту охраны первых лиц государства. Там мы просидели месяц и уехали оттуда в Луганск, потому что хотели более активных действий.

В Луганске мы служили в роте специального назначения «Мангуст». Это такой луганский спецназ. Так, в Донецке есть подразделение Моторолы, а там аналогичное подразделение Мангуста. В ноябре я отправился в посёлок Сокольники, удерживаемый нашими ребятами.

Сокольники. Я приехал уже после знаменитого боя, состоявшегося 5–6 ноября. Укропы очень долго соображали, что произошло, как за несколько часов 24 человека перебили 247 их солдат. После этого они решили отомстить и с 12 ноября начали уничтожать Сокольники.

Я приехал уже в постапокалипсис, деревня была уничтожена, вокруг всё сгорело. В каких-то серьёзных боях я там не участвовал, много стрелял, но это не был прямой контактный бой. Я был оператором ПТУРа, «Утёса» и СПГ. На всём этом приходилось играть одновременно, бегать от одной позиции к другой.

Была история, когда в течение двух суток на нас вылезала по нейтралке и поливала укроповская «ЗУшка». На третьи сутки мне пришлось отгонять её из «Утёса», расстреливая ленту на слух, по звуку работающего двигателя.

Медаль. После обороны Сокольников мы воевали в медвзводе, в усилении. В наши обязанности входила охрана врачей и вывоз раненых с позиций. Именно этим мы и занимались в Дебальцеве.

Еще до котла наше подразделение выдвинулось в сторону Дебальцево, стояли в Стаханове. Тогда случился кровопролитный бой под Троицком. Наши пытались взять укрепрайон укропов, но из этого ничего не получилось. Нужно было забирать оттуда ребят. Там был, что называется, «пиздорез», никто не хотел ехать, потому выбор пал на нас, как идейных российских добровольцев. Ну, мы и поехали. У нас было всего две «маталыги» [бронетранспортер МТ-ЛБ], наша и ещё одного такого же идейного товарища.